Пианист и композитор Исфар Сарабский, заслуженный артист Азербайджана, лауреат государственной премии Zirva, обедитель 43-го джазового фестиваля в Швейцарском Монтрё первым из азербайджанских музыкантов, работающих в жанрах джаза и электронной музыки, подписал бизнес-контракт со звукозаписывающим концерном Warner Music Group. В своем эксклюзивном интервью NARGIS Исфар рассказывает, как создавал свой новый альбом и выступал в качестве диджея, что для музыканта значат джаз и свобода и как музыка помогает решать душевные проблемы.
С чего началось Ваше сотрудничество с Warner?
Для встречи с людьми из Warner прилагалось много усилий. У меня давно была цель попасть в Warner, потому что там собрались лучшие мировые музыканты, чье творчество мне всегда было интересно. Поначалу были переговоры. Они прослушали мою музыку, посмотрели видеоклипы, мы побеседовали о музыке. В итоге они сказали, что полностью заинтересованы и хотят начать сотрудничество. Кстати, на тот момент у меня уже было немало предложений от других лейблов, так что мне тоже было о чем подумать. Поэтому я взял паузу, обдумал все хорошенько и решил заключить договор с Warner.
Чем отличается виниловая пластинка от обычного альбома?
Это все на любителя. В принципе цифровая запись сейчас очень высокого качества, хотя это, опять же, зависит от студии. Что в плане звучания винил сильно отличается от CD – я бы не сказал. Но приятно, что мода на винил возвращается, потому что это прекрасный мост из прошлого в настоящее, который дает нам возможность ощутить те чувства и эмоции, что испытывали наши родители, когда слушали пластинку. Очень здорово, что винил опять коллекционируют, есть очень много таких собирателей. Я сам любитель винила и часто покупаю пластинки. Надеюсь, мода на винил не пройдет! Любой носитель музыки – это всегда интересно.
Вы назвали свой новый альбом «Планета». Почему?
Потому что все это было написано во время моего, так сказать, путешествия по жизни. Каждый трек, каждая композиция имеет свое время, настроение и связь с каким-то душевным состоянием. Изначально у меня не было никаких идей по поводу названия альбома. Но когда я писал композицию «Планета», у меня было своеобразное состояние. Сначала я переложил ее для фортепиано, а потом записал с оркестром.
Задумка была просто создать мелодию, но услышав ее в московской студии, во время записи с оркестром, я был под большим впечатлением: сам не ожидал, что музыка, которую я написал, может так звучать! И мне пришло в голову, что все мои треки записаны в ключе моего большого путешествия по жизни, на этой планете. И я назвал трек «Планета».
А почему записывались в Москве, а не в Баку?
Это непростая история. В Баку пока сложно записать музыку в хорошем качестве – струнные инструменты, оркестр, тот же рояль. Рояль вообще записывать не так-то легко. Поэтому, к сожалению, приходится ездить то в Берлин, то в Москву делать записи. Надеюсь, в будущем я создам собственную студию в Баку и мне не нужно будет ездить в другую страну.
Как Вы создавали обложку для альбома?
Просто отправил образцы и музыку в компанию, которая занимается дизайном, в том числе и обложек. Послал свою краткую биографию, чтобы они имели обо мне какое-то представление. Команда подошла к работе очень профессионально, об этом можно судить по ее ассоциативным представлениям на обложке – там прослеживается связь с классикой, ретро, фольклором, даже с моими корнями.
Несколько лет назад Вы в интервью NARGIS сказали о Монтрё, что это стало для Вас новым этапом взросления – осознанием себя не мальчиком, а уже мужчиной. Можно ли назвать выход альбома «Планета» неким очередным этапом?
Безусловно. Я люблю общаться со взрослыми, опытными людьми, особенно из музыкального мира, которые прошли через какие-то испытания, – мне всегда интересно выслушать их мнение, получить ценный совет. И вот в одном из таких разговоров я услышал: очередной альбом – это твоя история, которую ты должен закончить и отложить в сторону, чтобы начать заниматься чем-то другим. Так сложилось, что альбом писался очень долго. Я писал, переписывал, все время что-то не нравилось... Параллельно я занимался множеством проектов. К тому же постоянно происходили какие-то события и приходилось откладывать работу... Друзья-музыканты советовали: «Закончи альбом – будет легче, откроются новые интересные проекты».
Теперь, конечно же, все иначе: я готов к новым творческим приключениям. Можно сказать, что альбом стал действительно очередным важным пройденным этапом, как и Монтрё. И теперь нужно идти дальше – ставить новую цель и работать.
Джаз – это музыка свободы. Насколько Вы свободный человек? И что для Вас значит свобода?
Трудно ответить, ведь даже джазовую музыку не всегда можно назвать свободной. Мера есть во всем, и в той же свободе. Это один из факторов нашего сознания, когда мы пытаемся управлять нашей свободой, на самом деле блокируя эту свою энергию. Можно сказать, что всегда присутствуют какие-то внешние причины, и ты не можешь постоянно находиться в свободном состоянии. Умение найти тот самый баланс, когда можешь освободить себя и действительно управлять своей свободой, – это для меня, пожалуй, одно из самых важных качеств. Я ощущаю свободу, когда исполняю что-то. В такой момент я очень открыт и чувствую, как мои эмоции передаются слушателям.
Есть мнение, что сейчас мы менее свободны, чем наши предшественники в 60-е и даже 90-е годы. Где же грань между собственной свободой и свободой других?
Это, наверное, зависит от личности человека. Дух и желание свободы всегда сильнее условий. Просто нужно большое желание быть свободным. Я придерживаюсь мнения, что человек может сделать для себя все, что он хочет, сам. При этом всегда будут какие-то проблемы, сложности, тяжелые моменты... Но человек только сам может выйти из какого-то состояния, впасть в него и даже раствориться в нем. Или наоборот – раскрыться и идти дальше.
Наша реальность настолько сложна, что люди теряют способность чувствовать. Мне кажется, что все живут как-то очень быстро и в этой спешке не успевают ничего прочувствовать. Раньше мы могли сполна прочувствовать эмоции от фотографии, трека. Сейчас треки стали минутными, а фотографии моментальными. Мы не успеваем ничего понять. Это все создает какой-то хаос в голове и не дает возможности внутренне освободиться. Мы не можем просто расслабиться и по-настоящему вникнуть во что-то, осознать происходящее. Понять, что мы чувствуем. Мы будто просто закрываем глаза, моргаем – и жизнь пролетает. Мне кажется, стоит немного замедлить ход событий и заострить внимание на главном, научиться наслаждаться моментами, той же самой природой – это занятие никогда не наскучит. И черпать в этом и чувства, и интерес, и свободу.
То есть «быть здесь и сейчас»?
Да! Мне кажется, это самое важное. Тогда мы можем и видеть, и понимать, что происходит вокруг. Сейчас мы находимся в бурном, быстром потоке того, что происходит в мире, в Интернете – во всем. Я думаю, не стоит стремиться все это побыстрее освоить. Нужно уметь выбирать, что тебе ближе. Тогда будет и свободнее, и интереснее, и можно будет раскрыть в себе новые чувства и состояния.
Давит ли на Вас как на музыканта наследие джазовых титанов XX века?
Ни в коем случае! Это не может давить, может только вдохновлять. Когда ты слушаешь людей, которые исполняли, создавали, записывали настоящую музыку – это всегда вдохновение. Я в своей профессии люблю анализировать, смотреть, как было построено, в каком году, какой трек, в каком альбоме, – мне это интересно. Это наследие, позволяющее двигаться дальше. Те, кто создавал музыку в XX веке, были, конечно, новаторами, но они брали истоки в XIX веке. Если мы не будем отталкиваться от нашего наследия, мы можем быстро исчерпать свой потенциал. Наши предшественники, творческие люди, подобно ученым, занимались поиском свойств гармонии, выведением универсальных формул – что с чем более созвучно. И это касается любой сферы искусства, не только музыки. Поэтому я всегда с большим удовольствием слушаю и классическую музыку, и джазовую. Я люблю это разнообразие и считаю, что мы должны быть благодарны людям, оставившим нам такое богатое культурное наследие.
Насколько важно для джазового музыканта фундаментальное образование?
Очень важно. Может, раньше я бы ответил по-другому, с сомнением, но сейчас я просто уверен, что в этом есть большой смысл. Если ставишь перед собой профессиональные цели, готов как-то развиваться, то фундаментальное образование – это ключ, без которого не открыть нужных дверей. Это моя позиция: образование музыканту необходимо в первую очередь.
Человеку образованному легче во всех сферах...
Да, это отработанный механизм: ты просто понимаешь, что и как строить дальше. А без него можно просто потеряться в какой-то момент и не понимать, что делать дальше.
Вы работали над альбомом в период локдауна. Как это сказалось на Вашем творчестве?
Я бы не сказал, что работал над альбомом только в период пандемии. Какие-то композиции к тому времени уже были завершены. Само это время было специфическим и неожиданным, конечно. Все были в состоянии неопределенности, происходило много такого, что ставило вопрос – творить или не творить? Но я понял одно: мне не остается ничего, кроме того, чтобы продолжать. Тем более что появилось много свободного времени, которого всегда не хватало. Можно было просто сесть за инструмент и бесконечно играть, иногда делать перерыв, чтобы поесть или покурить. Я всегда мечтал о свободном времени и вот получил возможность заняться самообразованием. Поэтому – да, в какой-то степени в этот сложный период я себя раскрыл. И не только в музыке. Было много разных осознаний, открытий в себе самом...
Ваш альбом вышел в Международный день джаза. Так было задумано?
Мы как раз обсуждали с лейблом дату выпуска готового альбома и подумали, что эта дата будет символичной. Я не раз участвовал в Jazz Day на основных мероприятиях в Париже, при поддержке ЮНЕСКО. Испытал невероятный восторг и ярчайшие эмоции, познакомился с Херби Хэнкоком, Уэйном Шортером и многими другими музыкальными «глыбами». Мы общались за кулисами как участники одного концерта – ощущение было фантастическое!
 |
 |
Дюк Эллингтон как-то сказал, что «джаз, как убийство – вы играете с намерением что-то совершить». А какие мысли посещают Вас, когда играете джаз?
Насчет убийства – точно нет. Я вообще не люблю такие параллели. Мы, творческие люди, конечно, создаем некий посыл для тех, кто нас видит или слушает. Для меня музыка – язык, на котором я пытаюсь передать истории, которые пережил, и эмоции, которые испытал. Я часто не могу выразить словами то, что чувствую, и делаю это с помощью музыки. Играя или слушая музыку, я чувствую связь со слушателем или музыкантом – для меня это очень важно. Реакция слушателя очень важна. Это ценное «топливо» для моей души, благодаря которому я продолжаю что-то делать. Для меня живые чувства, ощущение реальности – самое важное. Вспоминать, чувствовать, видеть, обращать внимание – это простые вещи, вложенные в нас природой, о которых мы забываем. И впадаем в хаос.
Вы согласны, что человек – это ресурс, который надо все время пополнять? К примеру, музыкой?
Да, конечно. Я могу часами с закрытыми глазами слушать какого-нибудь музыканта, находясь в том комфортном состоянии, в которое не смог бы погрузиться без музыки. У каждого есть свои формулы, срабатывающие в тот момент, когда нужно расслабиться, послушать, почувствовать...
Если не секрет, кого сейчас слушаете чаще других?
Брэда Мелдау. Мне очень интересно смотреть, что он создает и что этим хочет сказать. Я анализирую его произведения как музыкант-профессионал. Слушаю, задумываясь, почему здесь такой аккорд, создаю свою «паутину», думаю, почему все так построено, рассматриваю техническую сторону. К тому же этот артист иногда может создать нечто такое, чему нет объяснения, просто некий эмоциональный всплеск – удивительную кульминацию или элемент тишины. Это необъяснимо! Еще люблю слушать Фреда Херша.
У Вас контракт на два альбома, первый Вы уже выпустили, а когда ожидается второй?
Планируем издать к началу будущего года, при условии, что не случится никаких локдаунов. На этот раз будет, наверное, больше электронной музыки.
Какое место в Вашей жизни занимает электронная музыка, а какое джаз? Насколько они вообще совместимы в творчестве одного человека?
Мне сложно как-то называть себя: джазменом, как называют себя многие джазовые музыканты, электронным музыкантом или классическим. Я считаю себя просто музыкантом, получающим вдохновение и от электронной музыки, и от джазовой, и от классической, и от рока, попа и всего остального. Для всего свое время и свое состояние. Когда занимаешься классической или джазовой музыкой – это только рояль, ты и ноты. А когда электронной – это уже ноутбук, контроллеры, вся эта история с кабелями, шнурами, компрессорами, эффектами... Но мне удается совмещать. Если у меня проект – я занимаюсь только им, электронный сет – нахожу время и для электронной музыки. Это сложно, каждый раз реально надо перестроить свой мозг. Но пока что мне это нравится, и я буду экспериментировать с жанрами и дальше. Возможно, когда-нибудь стану работать с оркестром или займусь еще чем-нибудь – вопросов к будущему у меня много!
На какой площадке Вы хотели бы выступить?
Раньше у меня было желание выступить в Альберт-холле или Монтрё, но, слава Богу, это все произошло. Сейчас нет какой-то конкретной сцены, на которую я мечтал бы просто выйти. У меня есть желание выступать, быть с публикой, и неважно где. Если это будет большой зал – ну, здорово, но по большому счету это уже не имеет никакого значения для моего творчества.
Какой вайб Вы чувствуете во время выступления?
Иногда это эйфория, иногда опустошение – по-разному. Это зависит от атмосферы. Например, выступление в концертном зале Boiler Room. Выйти и сыграть сет для меня было чем-то новым, было интересно поэкспериментировать и посмотреть, как я буду себя при этом чувствовать – я, музыкант, который обычно играет перед слушателями, сидящими в зале. А здесь люди стоят или ходят вокруг – не так-то легко приспособиться!
Но это было очень крутое впечатление, колоссальные эмоции. Здесь люди выплескивали другую энергетику – при помощи телодвижений. Кстати, когда артист на сцене, это не значит, что он в своем «пузыре» и ему неважно, что происходит вокруг. Исполнителю всегда важно чувствовать настроение сидящих в зале или двигающихся вокруг, видеть, с каким вниманием и удовольствием тебя слушают, понимать, произошел ли контакт на уровне эмоций. Ведь только такое эмоциональное взаимопроникновение и создает настоящее шоу.
Что значит для Вас джаз?
В детстве для меня это была интересная игра: что-то импровизационное, необычное. У меня даже есть интересная история. Мы слушали дома разных музыкантов, среди них был такой невероятный трубач – Диззи Гиллеспи, который исполнял джаз на самом высоком уровне. У нас музыкальная семья, дома всегда хранилось много разных инструментов. Как-то я попытался что-то изобразить на трубе, и мне показалось, что я играю точь-в-точь как Диззи. Но родители отобрали трубу: я сильно напрягался, а это, как оказалось, очень сложный инструмент. Но в дальнейшем я все равно играл и на трубе, и на рояле, и на гитаре – мне было интересно. Со временем я осознал, что музыка – это целый океан желаний, эмоций, состояний, импровизаций... Это свобода! Джазовая музыка очень сильно раскрывает, хотя некоторым она может показаться слишком сложной.
Музыка помогает Вам решать какие-то душевные проблемы?
Да, конечно! Когда я хочу поговорить о личном, всегда сажусь за инструмент. Это часто выливается в какие-то композиции, музыкальные фрагменты... Я их не записываю, в такие моменты хочу просто поиграть – так сказать, высказаться. А инструмент всегда тебе рад и готов к общению... Кстати, недавно Фред Херш, великолепный музыкант, с которым я познакомился на его концерте в Монтрё, сказал очень важную вещь: «Когда мы садимся за пианино, мы должны понимать, что нас, музыкантов, много и мы имеем разные организмы и разное восприятие звука. У нас разные уши, и каждый воспроизводит и воспринимает звуки по-своему, хотя инструмент вроде бы один. Поэтому инструмент становится зеркалом, отражающим чувства и эмоции исполнителя». И я согласен с тем, что испытал на собственном опыте: музыка – это зеркальное отражение моего внутреннего состояния.
А какое чувство преобладает в Вашей жизни сейчас?
Я всегда стараюсь привести свой дух к балансу, чтобы иметь возможность развиваться. Для меня это очень важно. Я стараюсь сбалансировать внутри себя знания и изменения, привести в рабочее состояние внутренний регулятор. Это попытка принятия мира, создания канала, через который я могу черпать свои эмоции, чтобы потом отдавать окружающим. С таким «регулятором» я могу продолжать работать над собой и создавать что-то важное.
Приходилось ли Вам жалеть о незаписанной музыке?
Конечно, и не раз. Хотя понимаю: значит, так должно было случиться – то, что я тогда сыграл, должно было остаться в том времени, и больше никто этого не услышит. Иногда мелодия вдруг сама собой всплывает в памяти, а порой пытаешься вспомнить и не получается... А бывает – исполняешь большую законченную композицию во сне, а утром не можешь ее вспомнить. Я к этому подхожу философски: твое творчество становится частью тебя, даже если что-то не записал – ты все равно это исполнил, пускай даже во сне. Возможно, этого было достаточно. И то, что это произошло, уже приятно!
